Ну вот...

Ну вот, опять меня куда-то в смурь и в хмарь несет,

А я все жду до тошноты красивых нот,

Но пальцы нынче шьют одно,

А голос ставит все вверх дном наоборот.



Впросак пропал твой поцелуй в прокуренных усах -

Ты извини, но я их ночью обкусал.

О лампу бился мотылек,

И лишь под утро я прилег с собою сам.



А было все когда-то легким, песни падали, как снег,

И наяву дышалось легким точно так же, как во сне,

И полозья не скрипели у саней.

А было все когда то проще, даже если волком выл,

А теперь в святые мощи верю чаще, чем живым,

А в глазах моих все меньше синевы.



Ну вот, ползет на взлет срок излетавший самолет,

И я опять молюсь, чтоб классным был пилот,

Хотя того, чему бывать, не миновать,

И наплевать, что рейс не тот.



А было все когда-то рядом, только руку протяни,

А теперь до Ленинграда дальше, чем до заграниц,

Манят нас Санкт-петербургские огни.



Как жаль, что от обиды нынче губы не дрожат.

И не помчаться за тобой, как на пожар.

Что чаще в кресле, чем в седле,

Того, что мне не двадцать лет, безумно жаль.

Что чаще в кресле, чем в седле,

Того, что мне не двадцать лет, безумно жаль.

Я чаще в кресле, чем в седле,

Того, что мне не двадцать лет, безумно жаль.



А было все когда-то легким, песни падали, как снег,

И наяву дышалось легким точно так же, как во сне,

И полозья не скрипели у саней.

А было все когда-то проще, даже если волком выл,

А теперь в святые мощи верю чаще, чем живым,

А в глазах моих все меньше синевы.